|
Ю.ТРУТНЕВ: Добрый день.
И.ЛАЗАРЕВА: Сначала позвольте вас поблагодарить за то, что вы нашли время и пришли к нам на эфир.
Ю.ТРУТНЕВ: Всегда рад.
И.ЛАЗАРЕВА: Юрий Петрович, последнее время всё чаще звучат разговоры про сланцевый газ. В Америке он уже активно добывается, сейчас Европа, в Польше, говорят, какие-то огромные просто залежи обнаружены. Как всё это может отразиться на экономике России и вообще отразится ли как-то?
Ю.ТРУТНЕВ: Несомненно да. Ответа на то, как отразится точного, наверное, сейчас не существует, он где-то, немножко в будущем. Но надо понять простые вещи, сланцевый газ существовал всегда, и геологи, люди, которые занимаются этой отраслью, знали об этом прекрасно. Проблема в том, что его добыча была крайне нерентабельной. Изменились технологии, появились возможности добывать сланцевый газ с более высокими характеристиками продуктивности скважин. Тем не менее, эти технологии, скажем так, не являются более дешёвыми по отношению к традиционным технологиям добычи газа из газовых месторождений. Соответственно, экономика сланцевого газа всегда будет несколько хуже, чем добыча газа традиционно. Поскольку запасы газа в газовых месторождениях ещё достаточно велики, то, соответственно, сланцевый газ вряд ли стоит рассматривать как альтернативу из традиционных газовых месторождений. Скорее, это такое дополнение, играющее значительную роль с точки зрения, скажем, снижения дефицита рынков, снижения неравномерности поставок в случае, если это будет возникать. Поэтому сланцевый газ надо учитывать. Надо учитывать то, что возможности поставок сланцевого газа на территории ряда стран существуют, но они точно не ломают общее представление о газовой отрасли.
И.ЛАЗАРЕВА: Вы можете опровергнуть или подтвердить мнение экспертов, которые считают, что через 15-20 лет российский газ, во всяком случае, в Европе, точно не будет востребован? Потому что та же Польша настолько разрабатывает вот это сланцевый газ, мало того, что им самим хватит, они ещё и на экспорт его будут поставлять.
Ю.ТРУТНЕВ: Вы знаете, такими процессами всегда управляет экономика. Что такое сланцевый газ? Для сланцевого газа надо пробурить скважину, лучше скважину не вертикальную, а горизонтальную, что уже намного дороже, и сделать гидроразрыв пласта, соответственно, это дополнительные затраты. Никто и никогда не будет покупать продукт дороже, чем можно купить аналогичный, скажем, у другой страны. Поэтому есть, конечно, ещё некоторый объём транспортных расходов, тем не менее, транспортировка газа стоит недорого, и, мне кажется, что сланцевый газ будет пока дополнять добычу газа и существующих месторождений. Ситуацию, когда Европа полностью откажется от поставок российского газа, я себе не очень представляю. Думаю, что это вряд ли возможно, просто нет смысла покупать что-то дороже.
И.ЛАЗАРЕВА: Как на экологии сказывается процесс добычи сланцевого газа?
Ю.ТРУТНЕВ: Вы знаете, этот процесс только начинается, поэтому пока мы можем говорить только о потенциальных рисках. Они существуют именно в связи с тем, что производится гидроразрыв пластов, изменяется, скажем, их проницаемость по отношению друг к другу. Соответственно и есть риски, связанные с тем, что будут нарушены водоносные горизонты, что запасы подземных вод будут испорчены, поэтому вот эти экологические риски надо тоже, очевидно, учитывать при разработке месторождений сланцевого газа.
И.ЛАЗАРЕВА: В последние месяцы в буквальном смысле весь мир практически в прямом эфире наблюдает за разливом нефти в Мексиканском заливе. В связи с этим, насколько известно, в России проводились проверки шельфовых месторождений. Каковы итоги этих проверок? Что они показали?
Ю.ТРУТНЕВ: Они ещё проводятся. Результаты ещё не подведены, потому что такое поручение я дал около двух недель назад. Тем не менее, надо сказать, что мы всегда предъявляли достаточно высокие требования к разработкам месторождений на шельфе. Все прекрасно понимают, какие риски с этим связаны. Российские, скажем, технологии разработки шельфовых месторождений, тот опыт, который мы применяем, базируется на лучших мировых образцах. Тем не менее, учитывая ту аварию, которая произошла, нам надо ещё раз посмотреть, все ли риски учтены, в том числе с учётом уже состоявшихся печальных событий в Мексиканском заливе. Поэтому проверка идёт, по результатам будет сформирован доклад, из которого мы постараемся сделать выводы, что нам необходимо сделать для того, чтобы максимально повысить надёжность осуществления таких проектов в Российской Федерации, снизить экологические риски.
И.ЛАЗАРЕВА: А у нас такое возможно? Может у нас, гипотетически, если представить, подобное что-то произойти, подобная авария?
Ю.ТРУТНЕВ: Риски чрезвычайных происшествий всегда присутствуют, особенно когда человек имеет дело с природой, поскольку она пока совсем не полностью подчиняется нашим желаниям. В то же самое время наша задача (задача и кампании, и государства) – свести этот риск к минимуму, практически к уровню невозможности. Ровно этим мы и занимаемся.
И.ЛАЗАРЕВА: А что там произошло? Это человеческий фактор? Это нарушение какое-то технологическое?
Ю.ТРУТНЕВ: Там произошёл пожар на платформе, в результате которого платформа затонула и в процессе погружения сломала колонну, по которой и шла наверх нефть.
И.ЛАЗАРЕВА: Спасибо. Я ещё раз напомню, сегодня в гостях «Русской службы новостей» министр природных ресурсов и экологии Юрий Трутнев. Юрий Петрович, если мы заговорили о шельфах, как сейчас идёт освоение арктического шельфа?
Ю.ТРУТНЕВ: На 2011-2012 годы планируется ввод ряда месторождений, таких как Медынское, Приразломное и Варандейское. Штокмановское месторождение планируется на 2017 год.
И.ЛАЗАРЕВА: А сколько денег на это всё выделяется?
Ю.ТРУТНЕВ: Деньги на освоение месторождений выделяют компании, не государство.
И.ЛАЗАРЕВА: То есть бюджетных ни копейки не тратится, получается?
Ю.ТРУТНЕВ: На освоение месторождения, очевидно, бюджет не тратит деньги. Мы тратим деньги за геологическое изучение недр, на подготовку месторождений, после чего проводим аукционы, передаём право пользования компаниям, и компании разрабатывают месторождение.
И.ЛАЗАРЕВА: А иностранцев будут допускать к нашим недрам, к освоению?
Ю.ТРУТНЕВ: Иностранцы и сегодня имеют возможность работать на наших недрах; без ограничений на месторождениях, не относящихся к месторождениям федерального значения. На месторождениях федерального значения иностранные компании могут работать с определёнными ограничениями. Мы считаем, что в этой части законодательство можно либерализовать, поскольку ситуация на рынках после кризиса существенно изменилась. Могу сказать, что сегодня востребованность нефтяных месторождений гораздо ниже, чем она была, скажем, два года назад, поэтому мы считаем, что законодательство нуждается в реконструкции. Такие предложения министерством природных ресурсов подготовлены, направлены на согласование в федеральные органы исполнительной власти.
И.ЛАЗАРЕВА: Вы говорите востребованность ниже, а с чем это связано? Почему ниже стала?
Ю.ТРУТНЕВ: Во-первых, денег меньше на рынке, свободных денег не рынке очевидно меньше, чем до кризиса – это первая причина. Вторая причина – цена нефти тоже не докризисная, она всё-таки ниже. Она достаточно высокая, на наш взгляд, но, тем не менее, она существенно ниже, чем была. Третье – месторождение, это ведь не только скважина, пробуренная, после этого обвязанная арматурой и можно добывать. Это дороги, это линии электропередач, это строительство жилья, если это труднодоступный район, это целый комплекс действий. Поэтому освоение крупного месторождения - это очень затратный проект, который требует соответствующего состояния не только компаний, соответствующее банков, например, соответствующего состояния инфраструктуры. Поэтому степень рентабельности освоения месторождений полезных ископаемых сильно зависит и от состояния экономического здоровья вообще.
И.ЛАЗАРЕВА: Мы уж, если заговорили о природных ресурсах, многие задаются вопросом: на сколько хватит? При сегодняшней добыче, если будет дальше продолжаться разработка тех месторождений, которые, извините за тавтологию, уже разработаны, насколько нам запасов нефти и газа хватит?
Ю.ТРУТНЕВ: Знаете, такой вопрос очень часто задают. Точного ответа на него не существует по простой причине – меняется цена, и в зависимости от цены, те или иные запасы или рентабельны, или не рентабельны для разработки, потому что вообще запасов гораздо больше, если выше цена. Я думаю, это понятно. При сегодняшних показателях, грубо порядка 25 лет для нефти и порядка 70 для газа обеспеченность.
И.ЛАЗАРЕВА: А потом что будет?
Ю.ТРУТНЕВ: А потом, так скажу, два сценария. Первый – за счёт уменьшения объёма ресурсов повысится цена и, соответственно, будут вовлечены те месторождения, которые мы сегодня считаем нерентабельными. Во всяком случае, голод без полезных ископаемых, без нефти, без газа человечеству в ближайшее время точно не грозит. Второй сценарий – это, если человечество наконец-то найдет альтернативные источники электроэнергии, и в этом случае просто будет гораздо меньше потреблять. И есть третий фактор - процесс, который тоже нельзя не учитывать, даже если такие эффективные альтернативные источники энергии не будут найдены, то человечество уже сегодня очень сильно занимается энергосбережением. Это тоже будет влиять на потребность в углеводородах а, соответственно, увеличивать возможность разработки тех же месторождений, возможность жизни на уровне имеющихся запасов.
И.ЛАЗАРЕВА: Если мы заговорили об альтернативных источниках энергии, не могу не спросить, как с этим обстоят дела в мире в целом и у нас в России в частности?
Ю.ТРУТНЕВ: Не моя кафедра, мы всё-таки немножечко другим занимаемся. Но вы знаете, что идут разработки по тому же самому водородному двигателю достаточно давно. Разрабатываются новые технологии использования атомной энергии. Вы знаете о том, что сегодня Европа, например, переходит от больших, красивых и прожорливых автомобилей к автомобилям может быть меньшим, но гораздо более эффективным с точки зрения использования энергии. Здесь два процесса сливаются в один, с одной стороны, - это просто экономия и денег, и природных ресурсов, с другой стороны, – это устойчивое развитие, это забота о состоянии той планеты, на которой мы живём.
И.ЛАЗАРЕВА: Министр природных ресурсов и экологии Юрий Трутнев сегодня гость студии «Русской службы новостей». Давайте теперь поговорим об экологии и климате. То, что сейчас на планете наблюдается глобальное потепление, в принципе, кто живет в Москве во всяком случае точно последний месяц это на себе очень сильно ощутили. Но если серьёзно говорить об экологических угрозах, которые стоят перед планетой и перед Россией, чего стоит опасаться?
Ю.ТРУТНЕВ: Мы докладывали на заседании правительства Российской Федерации климатическую доктрину. Что можно сказать? Первое - совершенно очевидно, что потепление существует. Учёные пока придерживаются разных точек зрения, насколько оно носит антропогенный характер, а насколько это циклические колебания температуры на планете Земля. Совершенно уверен в том, что есть и тот, и другой фактор, и также уверен в том, что разделить эти два фактора и сказать «вот столько-то антропогенные, вот столько за счёт циклических колебаний» вряд ли удастся. Поэтому нам надо исходить из того, что мы должны уменьшить собственное воздействие на планету, если хотим сохранить её в равновесии. Какие угрозы могут возникнуть, если нам не удастся это сделать? Прежде всего, это угрозы таяния льдов и, соответственно, повышение уровня мирового океана. В этом случае ряд территорий и даже ряд стран оказываются затопленными.
И.ЛАЗАРЕВА: Говорят, Мальтийские острова вообще исчезнут в ближайшие десятилетия?
Ю.ТРУТНЕВ: Не только Мальтийские острова. В Голландии будет более чем серьёзная ситуация и в целом ряде ещё и островных, и континентальных стран. По отношению к России, здесь сценарий более оптимистичный, у нас таких, скажем, страновых рисков не возникает, но помимо риска затопления территории существуют, например, риски разрушения инфраструктуры в той части, где она базировалась на мерзлоте. Существуют риски гораздо менее прогнозируемые, такие риски как, например, возникновение новых болезней, эпидемии. В то же самое время, надо сказать о том, что и положительные стороны у глобального потепления, если так можно сказать, тоже существуют. Мы говорим о том, что смещаются на границе возможного использования тех или иных видов сельскохозяйственных культур. То есть в принципе для России, если брать вот такие глобальные риски изменения равновесия вообще, ситуация не столько плохая. Но никто не ответит на вопрос: что нам несёт глобальное потепление с точки зрения изменения баланса планеты, с точки зрения болезней, поэтому наше ощущение, что, конечно, лучше не рисковать.
Действия правительства Российской Федерации по реализации климатической доктрины делятся на две части. Первая – это предотвращение, то есть система мер, обеспечивающих уменьшение антропогенного воздействия на изменение климата. И второе – это, скажем так, учёт рисков, то есть в той части, в которой глобальное потепление будет происходить, надо смотреть, что по каждой отрасли народного хозяйства будет изменяться и учитывать эти риски заранее.
И.ЛАЗАРЕВА: Юрий Петрович, говоря о глобальном потеплении, о каких сроках идёт речь, когда у нас наступит глобальная экологическая катастрофа после этого глобального потепления нашего?
Ю.ТРУТНЕВ: Глобальная экономическая катастрофа, это все-таки, наверное, не к министру, к Господу Богу больше вопрос. Что касается таких, уже вполне ощутимых последствий для человечества, то учёные говорят о том, что они вполне могут начаться с 2030 года, если человечеством не будет предпринят целый ряд скоординированных усилий. Правда, здесь две оговорки. Первая - как вы знаете, в Копенгагене человечество ни о чём договориться не смогло. Второе – у природных явлений есть определённый объём инерции. Даже если мы начнём что-то делать сейчас, это не значит, что завтра все процессы остановятся. Сначала надо начать делать и только через несколько десятилетий, вообще-то где-то через 50 лет, по мнению учёных, возникнет эффект от наших совместных усилий.
И.ЛАЗАРЕВА: Вы говорите нужно что-то начинать делать, чтобы всё это предотвратить, а что делать нужно?
Ю.ТРУТНЕВ: Уменьшение количества выбросов.
И.ЛАЗАРЕВА: Это на велосипеды пересаживаться всем нам получается?
Ю.ТРУТНЕВ: Можно для начала не на велосипеды, хотя велосипед – это не самое плохое средство транспорта. Можно, например, с машин с объём двигателя в 3 литра пересесть на машины с объёмом двигателя в 1,5, это уже что-то. Можно гибридные автомобили использовать. Кроме автотранспорта вы знаете, что у нас есть заводы, которые выбрасывают достаточно много углекислого газа. Кроме этого, существуют ведь меры не только ограничения выбросов, существуют меры по увеличению их поглощения, например, высадка лесов и так далее. То есть, там есть целый комплекс мер, которыми надо заниматься. Проблема в том, что одна страна (любая), взяв на себя ограничения в одностороннем порядке, начав заниматься уменьшением выбросов, просто ухудшит свою экономику, если она будет это делать в одиночестве. Об этом должны договориться все, тогда хоть какое-то конкурентное пространство на планете сохранится. Пока разноголосица полная. Сформировалось несколько групп государств, это страны с развивающейся экономикой, к которым относимся мы, к которым относится Китай, Бразилия, Индия, которые достаточно динамично развиваются, у них одна, скажем, ситуация экономическая, одни интересы. Европа - страны, где уже экономика развивается значительно меньшими темпами. И, наконец, страны, где состояние экономики сегодня существенно хуже, у них ещё своя группа интересов, они несколько по-другому подходят к этим процессам. Поэтому договориться всем этим группам, странам довольно-таки сложно.
И.ЛАЗАРЕВА: Что получается, пока гром не грянет, ничего не произойдёт?
Ю.ТРУТНЕВ: Я боюсь, что когда гром грянет, будет уже немножко поздновато, поэтому сегодня всё-таки большие усилия предпринимаются в части того, чтобы человечество начало скоординированные действия. На копенгагенской встрече было более 100 глав государств, вообще-то ничего подобного ни по каким вопросам, на мой взгляд, просто давно не происходило, поэтому уровень заинтересованности руководителей стран, уровень заинтересованности людей достаточно высокий. Дело в том, что нам нужно просто научиться договариваться, это новый формат. Человечество никогда не умело договариваться на уровне планы о чём-то, вот это надо создать.
И.ЛАЗАРЕВА: Говоря о максимальной угрозе, она откуда исходит, от промышленности, от автотранспорта или действительно от вырубки лесов? Можно как-то разделить по критериям? Максимальную угрозу для экологии что представляет, допустим, работа промышленных предприятий?
Ю.ТРУТНЕВ: Надо, наверное, не по максимальной угрозе. Угроза складывается как раз их всей действий, начиная с того, какие лампочки вкручены сверху в осветительные приборы.
И.ЛАЗАРЕВА: У нас правильные или неправильные?
Ю.ТРУТНЕВ: У вас неплохие.
И.ЛАЗАРЕВА: Неплохие, ну, слава богу.
Ю.ТРУТНЕВ: Соответственно, крутятся турбины, сжигается уголь или газ и так далее, поэтому всё это работает в одной цепи. Эти меры, наверное, проще ранжировать от скорости возможного принятия мер, потому что совершенно понятно, что леса, даже если сегодня мы посадим, они не начнут завтра сильно поглощать углерод, это всё-таки более длительная мера. Скажем, перестройка промышленности тоже не может осуществиться мгновенно. Мы же не можем закрыть предприятия, мы должны их реконструировать, мы должны обеспечить людям работу. А вот с автомобилями, почему с них и начали, с ними просто проще, потому что, скажем, замена автомобильного парка всё-таки может осуществляться в более короткие сроки. И вы знаете, что сейчас появились принципиально новые машины с гибридными двигателями, например, которые используют гораздо меньше горючего, это тоже очень важно.
И.ЛАЗАРЕВА: Говоря о климатической доктрине, которую подписал президент, о чём там ещё говорится?
Ю.ТРУТНЕВ: Разработка систем мер для каждой отрасли. У каждой отрасли есть свои риски и свои, скажем, даже в том числе и положительные стороны, связанные с изменением климата. Я уже сказал, что министерство сельского хозяйства, например, должно посчитать: а что изменится с зонами земледелия, где можно будет сажать те или иные виды культур. Свои задачи у Минздрава. Свои задачи у министерства энергетики, связанные, например, с устойчивостью инфраструктуры и так далее. Просто каждое ведомство, каждый федеральный орган исполнительной власти должен просчитать, что будет происходить, и разработать систему мер по адаптации к климатическим изменениям.
И.ЛАЗАРЕВА: Сроки есть какие-то? Они должны в течение месяца, года сделать?
Ю.ТРУТНЕВ: Эта работа порядка года будет осуществляться.
И.ЛАЗАРЕВА: То есть потом это заново собираться будет всё?
Ю.ТРУТНЕВ: Конечно.
И.ЛАЗАРЕВА: Теперь давайте поговорим об охоте. Насколько известно, раньше охота и охотохозяйства были в ведении Минсельхоза, а в этом году все передали вам. Насколько это было необходимо?
Ю.ТРУТНЕВ: Мне кажется, что это было абсолютно необходимое действие. Всё-таки, вы знаете, существует значительная разница между оленями, например, которые живут в наших лесах и, при всём моём уважении, козами и коровами, которые разводятся на фермах, мне кажется, это просто ментальная такая разница. Объекты животного мира, по отношению к которым главная функция человека всё-таки скорее сохранение, чем истребление, они представляют из себя целостный комплекс, при этом тесно связанный с другими областями деятельности Министерства природных ресурсов и экологии. Например, система особо охраняемых природных территорий. Система особо охраняемых природных территорий и создавалась, как такая зона покоя для животного мира, чтобы он мог размножаться, сохраняться. Есть целый ряд мер, направленных на сохранение тех или иных видов животных на территории Российской Федерации, и охота и является частью такого сбалансированного природопользования, когда человек думает не только о том, кого ему немедленно застрелить и съесть, но ещё и о том, сколько этих животных можно взять в этот сезон, что надо сделать для того, чтобы их было больше, как их защитить от хищников, как их подкормить, если тяжёлые погодные условия. Поэтому мы исходим из того, что это наша кафедра, что мы этим должны заниматься. За последнее время проведена большая работа по совершенствованию нормативной базы. Мы разбираемся с тем, как сегодня отрегулирована охота, как регулируется охотничье хозяйство. Хочу сразу сказать, что работы здесь много.
И.ЛАЗАРЕВА: Не справлялись, получается, в Минсельхозе?
Ю.ТРУТНЕВ: Я бы так не сказал. Каждый должен заниматься своим. Всё-таки у Минсельхоза важная серьёзная задача, связанная с обеспечением продовольствием и Российской Федерации, иногда и не Российской Федерации тоже. Задача сохранения живого, животных, растений, нормального состояния воздуха, воды – это наша работа. Мы стараемся с ней справляться, стараемся совершенствовать законодательство, улучать ситуацию в России, это просто часть этой работы. Сейчас мы, прекрасно понимая, что в России охота – это такая древняя часть культуры, мы создали общественный совет, в который вошли представители и Государственной Думы, и общественных организаций, люди, которые уже очень многого добились не только в охоте, которые хорошо известны в стане в целом, как успешные люди, которые и в охотничьем хозяйстве, и в охоте являются авторитетами. Советуемся вместе, думаем о том, как правильно сконструировать правила охоты, какие необходимо меры предпринять для того, чтобы охотничьи угодья можно было охранять тем небольшим количеством людей, тем небольшим количеством средств, которые на это отведены. Стараемся найти правильное решение и, я думаю, что в ближайшее время это можно будет почувствовать.
И.ЛАЗАРЕВА: А какие-то решения уже были приняты в рамках этого совета?
Ю.ТРУТНЕВ: Заседание первое совета прошло. Из заседания совета я вынес следующее, первое, что мы правильно выделили приоритеты, мы правильно выделили те вопросы, которые требуют безотлагательного решения, например, как я уже сказал, наладить охрану охотничьих угодий. Сегодня охотничьи угодья охраняются очень плохо. Кроме того, мы разобрали практически каждый уже подготовленный и готовящийся нормативный акт, прошлись по развилкам и вместе посоветовались, что надо совершенствовать. Меня, честно говоря, радует, что наши позиции в основном совпадают. Например, очень много говорилось о гуманизации охоты, о том, что надо существенно ограничить весеннюю охоту, на гуся в том числе, что от охоты страдает гораздо больше, чем только те, кто непосредственно отстрелен. Отстреливают гусынь, которые должны того и гляди вывести гусят и так далее. В своё время еще в Пермском крае, будучи губернатором, я вообще весеннюю охоту запрещал. Сначала на меня очень обижались, потом как-то к этому привыкли, и всё было нормально. Мы постараемся сделать так, чтобы охота с одной стороны развивалась, с другой стороны – становилась, если так можно сказать об охоте, более гуманной, более человечной.
И.ЛАЗАРЕВА: В России много охотников?
Ю.ТРУТНЕВ: Около 4 миллионов, достаточно много. Причём, понимаете, это такая очень серьёзная страсть, недаром про это всякие шутки (охота пуще неволи). Для многих людей дело не в том, сколько человек дичи принесёт, дело в том, что для многих людей, если им сказать сегодня, что охота по тем или иным причинам недоступна, они будут реально несчастными, потому что для них это большая часть жизни, для них это важно. Наша задача – сделать так, чтобы там было меньше бумажек, меньше всяких нелепых разрешений, меньше волокиты, меньше чиновничьего произвола. В то же самое время наоборот больше животных, больше возможности охотиться и больше возможности получать удовольствие от общения с природой.
И.ЛАЗАРЕВА: Вы говорите меньше бумажек, а не повлечёт ли это большего убийства животных?
Ю.ТРУТНЕВ: Не повлечёт. Бумаги у нас умеют придумывать очень странные. Например, сегодня мы обсуждали вопрос: что такое в новом законодательстве (закон об охоте принят ещё до того, как охотничьи полномочия перешли в наше министерство). Например, там такая формулировка, что путёвка – это договор на оказание услуг, и в этот договор на оказание услуг пытаются включить практически всё, что может быть охотнику предоставлено - транспорт, питание, размещение - но это совсем о другом. Путёвка всегда была и должна быть, на мой взгляд, разрешением на добычу определённого количества животных определённого вида, например, птиц или не птиц. Услуги – это совсем отдельная тема, она регулируется другими видами законодательства, ничего придумывать там не надо. Если человек хочет разместиться в гостинице охотничьей, он пусть размещается. Что для этого надо в законе об охоте? Ничего. То же самое, для того, чтобы есть, слава богу, отдельных каких-то пунктов в правилах охоты прописывать не надо, там много чего смешано. Нам придётся почистить это законодательство, привести в какой-то здравый смысл.
И.ЛАЗАРЕВА: Короткий вопрос может быть личного характера: а вы сами охотник?
Ю.ТРУТНЕВ: Я охочусь с 13-ти лет, я вырос в лесном посёлке, поэтому, что такое лес, как с ним общаться, я знаю очень хорошо.
И.ЛАЗАРЕВА: Если брать опыт зарубежных стран, то там множество крупных музеев охоты, то есть выставлено всё, от оружия до трофеев. В России планируется создавать что-то подобное?
Ю.ТРУТНЕВ: Наша задача – создавать среду. Сегодня достаточно широко обсуждается, например, возможность развития в России трофейной охоты, в том числе некоторые коллеги предлагали создать такую оболочку государственного регулирования в этой теме. На мой взгляд, государственное регулирование должно возникать в тех случаях, когда без него не обойтись. Охрана объектов животного мира, чтобы люди, у которых плохо с пониманием что можно, что нельзя, всё-таки не перестреляли всю дичь, это важно, это государственная функция. А что касается организации музеев, трофейной охоты, ведения соответствующих каталогов, мне было очень хотелось, чтобы здесь было гораздо больше бизнеса, гораздо больше гражданских саморегулируемых организаций. Мы будем это поддерживать, но вряд ли этим должно заниматься непосредственно государство или министерство. Хотя определённую роль в организации выставок, ярмарок, которые в последнее время стали на охотничьи тематики достаточно популярными, мы, конечно, выполняем.
И.ЛАЗАРЕВА: Опять же, возвращаясь к международному опыту, в Соединённых Штатах индустрия охоты приносит в бюджет порядка 40 миллиардов долларов. Какая ситуация у нас с этим?
Ю.ТРУТНЕВ: Американцы хитрые, они считают в показатели отрасли всё, что расположено вокруг, например, продажу оружия, патронов, услуг, горюче-смазочных материалов на специальную технику и так далее, и тому подобное. Понятно, что такого учёта у нас никогда не велось. И если сегодня попытаться выделить, а сколько, собственно говоря, автомобилей продано для охотничьих целей, мы, наверное, получим довольно большую цифру, но учёт таков в стране не ведётся. Ориентировочно, экспертно, наш общий объём услуг, связанных с охотой, в пределах 5-6 миллиардов в год. То есть цифра меньше, но меньше, скажем не непропорционально. Её надо увеличивать и можно увеличивать. Наверное, основное направление – это всё-таки то, чем мы сегодня и занимаемся, в том числе увеличение количества охотничьих хозяйств, в которые вкладываются деньги, в которых разводится дичь, соблюдаются принципы устойчивого использования объектов животного мира. В то же самое время там есть и вторая сторона – это доступность этих охотничьих хозяйств. Это тот путь, по которому весь мир уже прошёл, нам просто необходимо пройти свою часть пути. У нас были хозяйства большие, для всех, но ими абсолютно никто не занимался, в них не вкладывались деньги. Сейчас нам придётся пройти по тому пути, по которому в том числе прошли европейцы, американцы.
И.ЛАЗАРЕВА: Говоря о доступности, что здесь имеется в виду?
Ю.ТРУТНЕВ: Доступность, имеется в виду очень простая вещь. Дело в том, что самые эффективные охотничьи хозяйства – это частные охотничьи хозяйства. Вот когда охотничье хозяйство берёт конкретный человек или предприятие, или группа людей, и говорит «вот это мои, не знаю, 30 тысяч гектар», выходит на конкурс, получает на соревновательных принципах право на ведение охотничьего хозяйства, а после этого нанимает специалистов, которые говорят, вот что надо делать, с точки зрения защиты от хищников; вот, что надо делать с точки зрения подкормки животных и т.д., проводят целый комплекс мер, которые резко увеличивают поголовье. С точки зрения в целом, скажем потенциала охотничьего России, очень важно. В то же самое время, иногда получается так, что эти охотничьи хозяйства после этого закрываются. То есть, они начинают существовать ровно для того количества людей, к которым, собственно, и относятся к этому предприятию, взявшему на себя ведение охотничьего хозяйства. Уверен в том, что это неправильно, что у этих охотничьих хозяйств (их собственников) должна быть ответственность перед обществом, они должны предоставлять обязательно услуги и другим охотникам. Другой разговор, что это надо сделать достаточно осторожно, чтобы не разрушить инвестиционную привлекательность этой отрасли, чтобы деньги туда всё-таки шли. Думаю, что мы это постепенно сможем правильно сделать.
И.ЛАЗАРЕВА: Говоря о статистике, сколько у нас в России частных охотохозяйств, сколько государственных в процентном соотношении?
Ю.ТРУТНЕВ: Примерно 50 процентов сегодня уже частных охотничьих хозяйств. Что же касается государственных, я бы тоже их не назвал государственными, более правильная формулировка – общедоступные. Это охотничьи хозяйства, в том числе крупных объединений, охотопользователей, но там эта проблема, о которой я сказал. Например, мы поддерживаем Росохотрыболовсоюз, у нас с ними хорошие отношения, мы стараемся им помогать и работаем вместе, в то же самое время мы им так ненавязчиво говорим: уважаемые коллеги, у вас очень много площадей охотничьих, которыми вы очень мало занимаетесь, очевидно, у вас нет денег на то, чтобы все эти площади содержать. Мы у вас ничего не собираемся отнимать, но вы сами определитесь, что вы будете делать. Потому что просто записать за собой охотничьи хозяйства и ими не заниматься (не охранять, не заниматься увеличением поголовья или хотя бы его стабилизацией) невозможно, это неправильно.
И.ЛАЗАРЕВА: Охранять от кого, от браконьеров?
Ю.ТРУТНЕВ: От браконьеров, прежде всего.
И.ЛАЗАРЕВА: И вот этот переход от Минсельхоза в ваше ведомство вот этого всего хозяйства, это вам добавило больше прав или больше обязанностей?
Ю.ТРУТНЕВ: Здесь совсем всё просто. Я лично никогда не относился к тем полномочиям, которые предоставляет государственная служба, как к каким-то своим правам. Я исхожу из того, что в любом случае дополнительные полномочия – это, прежде всего, дополнительная ответственность. Вот сейчас на нас лежит ответственность – урегулировать отношения между охотниками и государственными органами, занимающиеся охотничьим хозяйством, таким образом, чтобы охотничье хозяйство доставляло как можно больше радости нашим согражданам, чтобы оно было эффективным, чтобы количество дичи не уменьшалось, чтобы оно было устойчивым. Мне кажется, это интересная работа, с удовольствием постараемся с ней справиться.
И.ЛАЗАРЕВА: Министр природных ресурсов и экологии Юрий Трутнев сегодня гость в студии «Русской службы новостей». Юрий Петрович, теперь вопрос такого личностного характера, если позволите, конечно. Правда ли, что у вас есть чёрный пояс пятый дан по карате?
Ю.ТРУТНЕВ: Правда есть.
И.ЛАЗАРЕВА: Дело в том, что, говорят, что экзамен на пятый дан – это очень тяжёлое испытание, вы как его сдавали и где? Говорят, что чуть ли не в Японии его нужно сдавать.
Ю.ТРУТНЕВ: Система такая, боевыми данами считаются обычно даны до третьего. Сдавать, вообще, на любой чёрный пояс сложно, даже сдача на первый дан – это куча техники, бои с кучей народа, поэтому есть, чем заниматься. Степени после третьего дана присуждаются, скажем, с учётом заслуг перед школой, поэтому третий дан я сдавал Александру Ивановичу Танюшкину. А вообще, я занимался карате более 20 лет, хотя, честно говоря, слово «занимался» не совсем правильное, потому что я сегодня продолжаю заниматься, продолжаю сохранять, на мой взгляд, вполне приличную спортивную форму. И вообще, спорт мне всегда был интересен. Уже, будучи губернатором, я занялся автомобильными гонками, за 3 года выполнил норматив мастера спорта России, стал третьим в чемпионате мира по ралли. Поэтому спорт мне всегда доставляет удовольствие и, мне кажется, что это важно.
И.ЛАЗАРЕВА: Насколько известно, вы в декабре даже проводили мастер-класс для детей по карате. Как это всё происходило и где?
Ю.ТРУТНЕВ: Предложили друзья, те, с которыми вместе занимаемся. Мне показалась идея интересной, потому что, мне кажется, что учить чему-то детей – это очень высокое такое предназначение для человека. Я не уверен, что я это умею. У меня драться всегда получалось, мне кажется, неплохо, а учить – это отдельное умение. Мне было интересно, смогу ли я что-то донести, потому что всё равно есть опыт, есть что-то, что действительно, мне кажется, я умею делать неплохо. Я следил за занимающимися ребятами, им было интересно, поэтому мне было интересно тоже. Я попытался себя на один вечер представить в роли многих моих коллег по спорту, которые остались в спортивных залах, которые учат детей, мне кажется, интересно.
И.ЛАЗАРЕВА: Вы говорите, что до сих пор продолжаете заниматься спортом, как часто это происходит и вообще, как ваш день начинается, с зарядки, не с зарядки?
Ю.ТРУТНЕВ: Скажу так, что утром короткий комплекс присутствует всегда, более длинный вечером.
И.ЛАЗАРЕВА: Каждый день?
Ю.ТРУТНЕВ: Индивидуальный, да, обязательно, даже в командировках. А что касается таких полноценных тренировок с партнёрами, то это получается 3, иногда 4 раза в неделю. Но я стараюсь достаточно серьёзно грузиться, это нормальные полноценные тренировки.
И.ЛАЗАРЕВА: Как занятия восточными единоборствами повлияли на вас, как на политика? И как вообще они отразились на становлении вашей личности?
Ю.ТРУТНЕВ: Про личность, наверное, всегда лучше говорить снаружи, чем изнутри. Я себя со стороны вижу меньше, но в чём восточные единоборства, спорт, наверное, точно на меня повлияли, это в умении не отступать, в умении добиваться поставленных целей, потому что в спортивном зале лёгких побед не бывает. Мы сейчас говорили с вами о чёрных поясах, но даже для того, чтобы сдать на первый ученический пояс, надо пролить немало пота, иногда, извиняюсь, и крови. И, когда ты прошёл всю эту цепочку, то ты гораздо больше понимаешь того, что ты можешь. Ты гораздо больше осознаешь, что то, что нам иногда кажется пределом человеческих возможностей, что это совсем не предел, что за нашей усталостью, за нашей трусостью иногда совсем новые возможности, к которым надо просто дальше идти.
И.ЛАЗАРЕВА: То есть преодоление себя, прежде всего?
Ю.ТРУТНЕВ: Конечно, конечно.
И.ЛАЗАРЕВА: Ваша деятельность, как министра экологии как-то отражается на вашей повседневной жизни, допустим, на вашем питании?
Ю.ТРУТНЕВ: Нет, я думаю, что это ни на чём не отражается. Я вообще стараюсь как можно меньше думать о том, что я министр. Для меня министр – это работа. Я никак не считаю, что это какие-то погоны на плечах или ещё что-то. У меня работа, её много, она важная. Она интересна мне ровно потому, что она важная. Если бы она была неважная или неинтересная, я бы искал другую, вот, собственно, и всё, как всё отношение. Если у меня что-то удаётся и получается делать, и я уверен в том, что я сделаю что-то полезное для людей, для страны, то я доволен. Если что-то не получается, я огорчаюсь и расстраиваюсь как, наверное, все люди, но обязательно собираюсь для следующей атаки.
И.ЛАЗАРЕВА: Ваше жизненное кредо и тот девиз, с которым вы идёте по жизни?
Ю.ТРУТНЕВ: Я не придумывал никогда отдельных девизов или кредо, ничего такого не существовало, просто есть ценности, есть знаете, такая структура правильного отношения к жизни, она основана на том, что, например, нельзя нарушать своё слово, нельзя обманывать людей. Что ещё? Надо любить Родину, родителей любить надо, надо любить детей и заботиться о них. Надо хорошо относиться к людям. Вот такие какие-то простые ценности, которые я стараюсь не нарушать и которые помогают мне жить может быть.
И.ЛАЗАРЕВА: Если брать человека, вы можете назвать два качества человеческих, за которые вы цените людей и за которых вы презираете людей?
Ю.ТРУТНЕВ: Слово «презираю» мне не нравится. Но я могу сказать следующим образом, что человек должен быть добрым и человек должен быть честным, это всегда хорошо. Если человек злой, значит, он слабый или неправильный. А если человек врёт, то он неправильный тоже изначально. Я даже как-то внутри себя не употребляю слово «презрение», просто мне с людьми второй категории, со злыми и несчастными общаться не хочется, я стараюсь с ними не общаться.
И.ЛАЗАРЕВА: Спасибо большое за столь интересную беседу. Я ещё раз напомню, сегодня в студии «Русской службы новостей» был министр природных ресурсов и экологии Юрий Трутнев. Юрий Петрович, спасибо большое, что пришли.
Ю.ТРУТНЕВ: Спасибо вам.
Источник: Пресс-служба Минприроды России
и